В поисках утраченной промокашки: каллиграфия, хоровое чтение и другие забытые, но полезные методы обучения в школах

Сейчас люди очень много учатся, курсы и вебинары подкарауливают даже пенсионеров. Мы накопали в прошлом несколько хорошо забытых способов чему-нибудь научиться.

Мало что в цивилизации улучшают и реформируют так упорно, так регулярно и так повсеместно, как школьное образование. Особенно последние лет триста. Всё новые дивные педагогические методы приходят на смену древним и замшелым принципам. Каждые несколько лет меняются учебники, министерства образования не дремлют, рассылая свежайшие циркуляры о том, как правильно обучать молодежь складыванию ежиков с яблоками.

И, разумеется, это совершенно правильно и разумно. Комплекс знаний, который современному человеку необходим, чтобы полностью вооружиться к борьбе за выживание в XXI веке, обширен и разнообразен. Но, главное, многие из этих знаний совсем свеженькие, с иголочки, так что не всем и не всегда понятно, как им обучать.

Вот в Швеции вводят обязательным предметом компьютерные игры. Маленькие немцы изучают, как правильно надевать презервативы на муляжи фаллосов. Юные британцы посещают уроки «верификация истинности информации в Интернете». В России дети тоже учатся интересным вещам: основам экологии, москвоведению и презентациям в Power Point.

То, что раньше было чистой фантастикой или даже сатирой — скажем, «проверка знаний методом машинного тестирования», — стало реальностью, и озадаченные родители грызутся на форумах, выясняя, какого черта ребенку нужно помнить цвет пуговок на сюртуке героя и как звали лошадь Вронского, при том что по итогам такого обучения дитя ловко проходит тесты, но не знает, что значит «сюртук», и смутно представляет себе, что такое лошадь.

Периодически раздаются голоса дремучих консерваторов, вопрошающих: а может, мы как-то уж слишком поторопились сплавить в чулан минувшего кое-какие старые образовательные способы? Может, не совсем козлы их придумывали? Нет, конечно, речь не идет о стоянии на горохе и прочем истязании младенцев. Но были в прошлом и небезынтересные способы обучения.

Кстати, пока тебя не отловили и не сделали министром образования, ты вполне можешь проверить кое-какие из этих способов не на беззащитных детях, а на себе. Можно подумать, ты ни на один вебинар в этом году еще не записался!

Зазубривание

Сейчас считается, что бич прошлой школы — зазубривание стихов и других текстов, даже теорем и исторических сведений страницами — не приводил к должным результатам, а был бездарной тратой времени и сил. Зачем помнить наизусть, когда достаточно понять — и уже не забудешь? А если забудешь, то знаешь, где и как искать. Ведь такое тупое зазубривание не развивает мозг и не делает тебя умнее, а только вызывает отвращение к процессу обучения. И вообще, заставить нормального, здорового ребенка выучить наизусть пять страниц из геометрии да еще пять страниц из истории можно только с помощью плетки из кожи гиппопотама, а насилие в семье сейчас не поощряется.

Между тем в биологии есть такое поня­тие, как «суммация». Грубо говоря, это способность мозга особым образом реагировать на незначимые, но повторяющиеся сигналы извне. Дело в том, что наш мозг сплошь и рядом считает, что информация, которую мы сейчас получаем, — полный шлак. Он считает так в 99 случаях из ста, поэтому у нас такая плохая память. Прочитав страницу, мы не способны ее тут же пересказать, а ближе к вечеру смутно помним, что было утром. И кого вообще волнует, когда состоялась эта несчастная битва при Азенкуре?!

Незначимую информацию мозг несет так же бережно, как сито воду: мы по большей части забываем ее почти сразу после получения. И это очень разумно и экономно со стороны мозга, так как тратить склады и энергию на запоминание лишнего в дикой природе смысла не имеет.

Зато информация значимая, подкрепленная сильными эмоциями, часто западает нам в мозг навеки, и на смертном одре мы будем помнить зеленого петушка на палочке, которого вкушала наша первая любовь в детском садике, и имя ее будем помнить, в отличие от имен многих людей, с которыми познакомились недавно.

Но не будем забывать о суммации — так называется эффект накапливания маловажных сигналов, превращающий их в важные. Ты заполнил чек в интернет-магазине, звякнул телефон, ты считал код подтверждения оплаты и, возвращаясь взором к монитору, бормочешь себе под нос: 1415, 1415, 1415… Так ты успеваешь не забыть цифры кода и вносишь их куда нужно. Это и есть суммация.

Она связана с так называемым «пресинаптическим накоплением кальция», позволяющим сигналу усиливаться, так что мозг воспринимает его теперь как важного гостя. И ежели гость будет сочтен очень важным (если бормотать «1415» ты будешь не десять секунд, а сорок минут ежедневно в течение недели), то этот код ты, вероятнее всего, не забудешь ближайшие лет восемьдесят*.

Зазубривание показывало очень неплохие результаты. Это была та информация, которая сохранялись пожизненно, тот самый багаж, который отныне всегда был в твоем распоряжении. Кроме того, зазубривание качественных текстов делало богаче речь учеников, сложнее их словарь и, что важнее всего, развивало их память, ибо хорошие навыки в суммации упрощают и убыстряют этот процесс.

Хоровое чтение

Школа до XVIII века была довольно шумным местом. Потому что то самое зазубривание, о котором говорилось выше, было поставлено на поток и совершалось всем коллективом. Дети либо повторяли текст за завывающим учителем, либо читали по книжкам хором, всем классом. И в этом был смысл.

Запоминание на слух у большинства людей происходит быстрее и качественнее за счет того, что в процесс активнее вовлечена зона Вернике — часть неокортекса, ответственная за распознавание слов и смыслов, а вибрация костей черепа, возникающая в момент произнесения нами текста вслух, также является дополнительным стимулом к запоминанию. Ритмичное, а тем более хоровое напевание обеспечивает самое глубокое запоминание. Именно поэтому ты помнишь наизусть «Владимирский централ» и не помнишь номер телефона жены. Когда она в следующий раз по этому поводу разозлится на тебя, предложи ей вместе его спеть.

Латынь и греческий

Феминистки, любящие ругать наших предков за то, что они не хотели давать женщинам образование, ошибаются. Школьное образование девочек в Европе, если мы говорим о высших классах общества, практически всегда было поставлено не сильно хуже, чем образование мальчиков. Что касается университетов, то да, женщин там долго не жаловали, но не по причине того, что женщин полагалось держать во мраке невежества, а из тех же соображений, почему их не призывали в армию.

В эпоху отсутствия противозачаточных средств давать девушкам сложное и дорогое профессиональное образование было бессмысленно: минимум девяносто процентов выпускниц не смогли бы быть ни юристами, ни врачами, ни политиками, ни архитекторами, поскольку были бы заняты вынашиванием, выхаживанием и образованием своих детей. Но так как именно от знатных матерей зависело воспитание потомства на начальных этапах, то девочек учили в монастырях, пансионах и институтах обычно неплохо.

Однако было одно исключение. При том что в целом иностранным языкам в женском образовании отводили очень большое место (французский, немецкий и итальянский, например, английские барышни знали куда лучше, чем английские юноши), девочек не учили латыни и древнегреческому. Их не учили этому в Британии и Германии, древних языков не было во французских пансионах и русских гимназиях (в последних — до 1870 года).

Только монахини и послушницы в монастырях могли серьезно заниматься древними наречиями, а для светских дам мертвые языки считались излишеством. Между тем латынь и греческий лежали в основе классического образования мальчиков, так как эти языки были первым шагом к освоению будущих профессий. И дело не только в том, что юристы и врачи использовали много латыни в своих документах, а еще в том, что эти языки изучались по старым текстам.

Никаких «Вот Гай Валерий, ему девять лет. Здравствуй, Гай Валерий, дай мне, пожалуйста, шариковую ручку, потому что я сегодня дежурный и живу в столице нашей родины Москве». Нет, малолеток сразу усаживали за «Илиаду», за речи Цицерона и за «Галльскую войну». Ребенка буквально запихивали в колыбель нашей цивилизации, он учился мысли, слову, закону и истории вместе со всей европейской культурой, шел от простого к сложному, он понимал последовательность эпох и идей, он видел зарождение и изменение всех языков Европы, начинал смотреть на современность как на сиюминутного наследника минувшей махины. И заодно развивал мозг сложной и строгой структурой двух этих языков.

Над латинскими и греческими уроками проливалось больше всего слез и чернил, но дело того стоило. Это был самый надежный способ вмонтировать в малютку европейское образование. До сих пор лучшие школы мира стойко держатся за право обучать детей латыни и греческому — даже при том, что университеты теперь не требуют аттестации по древним языкам.

Каллиграфия

В некоторых странах, например в Израиле, уже официально запрещено снижать детям оценки за небрежно оформленные работы и жуткий почерк. Где-то училки старой закваски еще ругаются из-за каракуль, но процесс, похоже, не остановить. Чистописание прощается с нами и покидает сцену мирового образования. Родители облегченно вздыхают, дети счастливы, в некоторых прогрессивных школах Скандинавии уже не нужны даже тетради и ручки: дети делают задания на айпадах и ноутбуках.

Мы живем в новое время, рукописи неактуальны, кнопки, мышки и тачпады стали новым пером человечества. И это на самом деле разумно. Точнее, было бы разумно, если бы не одно «но». Управление верхними конечностями, конечно, развито у приматов отлично по сравнению, например, с трилобитами, но все-таки мелкая моторика — это еще очень серьезная нагрузка для нашего мозга.

Когда мы выписываем все эти завитушки, следя за ровностью наклона и толщиной штриха, наш мозг полыхает как дискотека — так много нейронов задействовано в этом процессе. Поэтому людям, начинающим страдать от букета старческих проблем с памятью и сообразительностью, очень рекомендуют серьезно заняться каллиграфией. А маленьким детям сложные упражнения на мелкую моторику вообще необходимы как воздух, потому что это важно не только для того, чтобы пальцы были ловкими, но и для того, чтобы мозг работал активнее и эффективнее. И да, мышка и клава тут во всем уступают карандашу или ручке.

Рисование и черчение

С одной стороны, современные дети рисуют куда больше своих сверстников, родившихся в эпохи, менее насыщенные фломастерами и гуашью. А с другой — уроки рисования у школьников обычно прекращаются после начальной школы. (В России школам предоставлено право самим выбирать продолжительность курса изо и черчения, и черчение уже практически повсеместно покинуло школьную программу, а изо часто прекращают уже в 4-м классе и лишь изредка тянут до 6–7-го.) А ведь если мы хотим уметь отличать если не берлинскую лазурь от ультрамарина, то хотя бы зеленый от оливкового, нам очень не повредили бы насильственные уроки живописи до полной половой зрелости, а желательно еще и позже.

Если мы хотим улучшить свои математические способности или, например, аккуратнее водить машину, мы опять-таки можем помочь себе в этом, установив дома этюдник и время от времени старательно вырисовывая портреты подвернувшихся под руку помидоров, баклажанов и родственников. Ведь когда мы рисуем или чертим, мы способствуем развитию нашего цветовосприятия, пространственного воображения и абстрактного мышления. Вот в женских пансионах прошлого рисование считалось одной из важнейших дисциплин, и не зря.

Составление карт

В 1815 году одиннадцатилетние сестры Бертрам — героини романа «Мэнсфилд-парк» — рассказывали гувернантке, какая страшная тупица их кузина Фанни. «Представляете, мисс? Она не может правильно расположить ни одно государство на карте Европы!» А сестры Бертрам, разумеется, могли. Ведь они уже давно играли с одним из самых распространенных учебных пособий той поры — аналогом современных пазлов.

Дети вместе с учителем вычерчивали страны и территории, клеили их на плотный картон и собирали карту мира. Существовали десятки настольных игр с такими картами. Карта и глобус были обязательными атрибутами классной комнаты. Когда дети учили историю, им всегда показывали, где находится тот Тигр и тот Евфрат, через которые шло войско Македонского.

Постигая химию, они отмечали на картах залежи металлов и минералов. Изучение языков и литературы тоже было тесно привязано к земному шару. Таким же образом почти полтораста лет спустя учился и маленький Джеральд Даррелл, который на пару с учителем выкладывал во дворе карту мира из камешков. Советские школьники тоже хорошо были знакомы с картами. А вот сейчас преподавание географии в российской школе ограничено одним часом в неделю, а учителя других предметов, согласно распоряжению Министерства просвещения от 2016 года, не могут требовать от учеников и родителей закупки контурных карт и атласов.

Поэтому если на уроках истории еще отдельные территории как-то изучаются визуально, хотя и весьма отрывочно, то всякие литературы и биологии идут в полном отрыве от земной поверхности. И естественно, что современные выпускники очень смутно представляют себе карту мира. Да, конечно, в эпоху навигаторов карты теряют свою важность, и не только в России среди учеников и студентов появилось множество Фанни, которые скорее умрут, чем вспомнят, как называется столица Мадагаскара, но беда в том, что без хорошего знания географии в воздухе повисает немалая часть образования.

Осанка и манеры

Образование, как известно, дурно сказывается на здоровье. Наше тело плохо приспособлено к долгой неподвижности и разглядыванию букв у себя под носом. Позвоночники искривляются, шея кривеет, мышцы ослабевают, горб растет, и всем правит рахит. Поэтому в школах прошлого боролись с этой бедой самым решительным образом. Современная школа избавляет детей от муштры.

Сегодня требовать от ребенка, чтобы он сидел прямо, вытащил из-под себя ноги, не сгибался над книгой, не косолапил, не морщил лоб и не разваливался на стуле, могут только родители. А вот двести лет назад учениц за то, что они при ходьбе ставили ступни носками внутрь, заключали буквально в пыточные колодки, девочек и даже мальчиков затягивали в корсеты, сутулившихся заставляли ходить на перемене со стопкой книг на голове, а собиравшим лоб в гармошку клеили на лоб мешавший морщиться плотный пластырь, дабы к девятнадцати годам юное чело уже не обзавелось глубокими морщинами. Осанка и манера были священной коровой. У Куприна в «Кадетах» и «Юнкерах», например, говорится, что за расхлябанную походку, согбенную спину и недостаточную молодцеватость можно было в два счета вылететь из лучших учеников и лишиться карьерных перспектив на самом старте.

Поэтому дети из благородных семейств с малолетства учились контролировать буквально каждое свое движение и не могли и мечтать о той вольнице, которую имеют дети современные. А вот и результаты свободы: согласно утверждению кандидата биологических наук, ведущего сотрудника НИИ общей патологии и патофизиологии Маргариты Кожевниковой, среди российских школьников нарушение осанки имеют 64%, сколиоз — 16%, предсколиоз — 15%. Полностью здоровы лишь 5% школьников. Сколиоз, ведущий к серьезным проблемам со здоровьем, часто можно скорректировать лишь операциями, предсколиоз можно пытаться вытащить лечебной гимнастикой и многолетним ношением жестких корсетов. Более же легкие нарушения можно успеть исправить даже у взрослых, если те, конечно, согласятся стать сами себе злыми гувернантками и будут оставлять себя без обеда за плохую осанку.

_{Фото: Александр Овчинников, Борис Кавашкин/ТАСС, Getty Images, Shutterstock/Fotodom.ru}